Цитаты из фильма Небо над Берлином

Одиночество означает, что ты обрел цельность.

До сих пор никому не удалось создать эпоса о мирной жизни. Отчего покой не может вдохновить рассказчика, почему он так трудно поддается описанию?

Время лечит всё. А если само время и есть болезнь?

Она тебя никогда не любила, а ты делаешь вид, что тебя любят. Радуйся, что тебя забыли. Ты наконец свободен.

У вас, у зрячих слишком много красок, для того что бы знать что такое время.

Я не вижу тебя, но знаю, что ты здесь. Чувствую. С самого приезда я ощущаю, что ты болтаешься где-то поблизости. Хотел бы я увидеть твоё лицо, заглянуть тебе в глаза, сказать тебе, что здесь хорошо. Хорошо просто к чему-то прикоснуться. Вот – прохладно, приятно... Покурить, выпить кофе. А сделать это одновременно – просто фантастика. Или рисовать: знаешь, берешь карандаш и проводишь жирную линию, а потом – линию потоньше, вместе получается красиво. Или когда замёрзли руки, потираешь их, смотри, это здорово, так приятно! Столько замечательных вещей! Но ты не здесь – это я здесь. Хотел бы я, чтобы ты был здесь. Хотел бы, чтобы поговорил со мной. Потому что я – друг. Companero!
Фальк

Человек, прогуливаясь по шоссе, постепенно замедлил шаг и посмотрел через плечо в пустоту.

Не знаю, существует ли судьба. Но я знаю, что существует возможность принять решение.

Когда ребёнок был ребёнком, он терпеть не мог шпинат, зелёный горошек, рисовую кашу и варёную цветную капусту, теперь он всё это ест, и не потому что его заставляют. Когда ребёнок был ребёнком, он однажды проснулся в чужой постели, а теперь это происходит с ним постоянно. … тогда многие люди казались ему красивыми, а теперь лишь некоторые. … он имел ясное представление о рае, а теперь он о нём лишь догадывается. … тогда он не думал о небытие, а теперь трепещет перед ним. Когда ребёнок был ребёнком, его жизнь была вдохновенной игрой, а теперь вдохновение иногда посещает его во время работы…

Когда ребёнок был ребёнком, он ходил, опустив руки, он хотел, чтобы ручеёк был рекой, река бурным потоком, а эта лужа – морем. Когда ребёнок был ребёнком, он не знал, что он ребёнок, всё его воодушевляло, и все души сливались в единое целое. Когда ребёнок был ребёнком, у него не было ни суждений, ни привычек, часто он садился, скрестив ноги, а потом срывался и бежал, у него были густые вихры, и он корчил рожи, когда его фотографировали.

Вы! Вы, кого мы так любим: вы не видите нас, вы не слышите нас, вы считаете, что мы от вас так далеко, а ведь мы так близко!

Времени не хватает! Это первое. Для труса время будет трусливым, для героя — героическим. Для шлюхи время — очередной обман. Если ты добрый, то и время твое доброе. Если ты торопишься, то время летит. Время — слуга, если ты его хозяин. Время твой Бог, если ты его собака. Мы создатели времени, жертвы времени и убийцы времени. Время безвременно. Это второе. А ты, Кассиэль, часы!

Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то и все твое тело будет светло. Если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно.

Когда ребенок был ребенком, это было время вопросов. Почему я — это я, и почему я — не ты? Почему я здесь, почему не там? Когда началось время и когда кончается пространство? Может быть, наша жизнь под солнцем — это только лишь сон? Может быть, то, что я вижу, слышу, чувствую, это только мираж вора в этом мире? Существует ли на самом деле зло, и есть ли по настоящему злые люди? Как получается, что до того, как я стал тем, кто я есть, меня не было, и что однажды я перестану быть тем, кто я есть?

Закрыть глаза... И там, в глубине, за закрытыми глазами, еще раз закрыть глаза. Тогда оживают даже камни.